Знакомство с Тувой началось с откровенного ужаса.
Остановившим нас инспектором оказался юный тувинец, он задал всего два вопросца. 1-ый — куда мы едем, а 2-ой — есть ли у нас орудие. Мы ответили, что нет, тогда он многозначительно увидел:
-Напрасно… Там пиздесь.
— А как там дорога, на перевале в Алтай? — не унимались мы.
— А дорога совершенно пиздесь
UPD История родом из 2011 года.
UPD2 Начало здесь
Самое увлекательное тут — >
Когда мы прокладывали маршрут нашего путешествия из Новосибирска в Горный Алтай через Хакасию и Туву, то руководствовались лишь желанием поглядеть как можно больше прекрасных мест. Тогда мы совершенно не ждали, что окажемся в иной стране, не выезжая за границу Рф: иная религия, иной язык, иной этнос — в Туве все было ново и это заполняло нас вдохновением и желанием поскорее узреть, что там, за последующим поворотом.
И все таки, знакомство с Тувой началось с откровенного ужаса.
Любой встреченный в пути собеседник, узнав, куда мы едем, спешил сказать, что тувинцы — люд одичавший, что для их отобрать у туристов вещи, угрожая орудием — обычное дело, что опьяненные тувинцы стают совершенно неуправляемыми и могут даже уничтожить за неосмотрительное слово. Приходилось веровать. Хороших слов о тувинцах мы не слышали. Совершенно. Поэтому в крайний денек пути по Хакасии мы кропотливо исследовали карту и разработали план — выехать с места на рассвете, чтоб миновать населенные пункты в 9-10 часов утра, пока обитатели не успели напиться. Любые контакты с местным популяцией мы намеревались стопроцентно исключить.
Вообщем, этот план не прожил и денька. Сходу же опосля спуска с Саянского перевала, разделяющего Хакасию и Тыву, сделалось понятно, что возможность встречи с тувинцами в глухой степи никак не меньше, чем в округах поселка — то здесь, то там встречались юрты и загоны для скота. Км через 30 опосля границы дорогу преградил шлагбаум и пункт ДПС.
Остановившим нас инспектором оказался юный тувинец, он задал всего два вопросца. 1-ый — куда мы едем, а 2-ой — есть ли у нас орудие. Мы ответили, что нет, тогда он многозначительно увидел:
-Напрасно… Там пиздесь.
— Как там дорога, на перевале в Алтай? — не унимались мы.
— А дорога совершенно пиздесь, — гаишник глядел на нас, как на терротристов-смертников, дескать, чего же вы тут запамятовали, туристы?
Нужно сказать, что наш метод передвижения — один на двоих мопед и прицепленный к нему на буксир велик, его никак не изумил, тут считается, что обеспечение сохранности на дороге — личное дело всякого. За время путешествия нам пару раз встречались «санитарки», забитые людьми по самую крышу, водители, пьющие водку из гортани за рулем и рейсовые маршрутки без номеров.
Пространство для первой тувинской ночевки мы выбирали весьма пристально, так, чтоб рядом не было ни юрт, ни пастбищ. Темнело, мы считали, что лагерь, спрятанный под тентом и деревьями был практически незаметен. Мы начали разводить костер, когда услышали хруст опавших листьев.
К нам наведался гость. Поточнее, владелец. Гостями были мы.
— Чаю налейте! — заместо приветственных речей произнес нам незнакомец.
— Нет у нас чая еще. Костер делаем.
Тувинец молчком стал совместно с нами собирать по берегу ветки для костра, позже он так же молчком подошел к нашей походной «печке»из камешков, разломал ее и сделал по собственному вкусу.
— Так лучше будет, котелок давай.
Мы не стали спорить и протянули ему котелок. Оказалось, что незнакомец жил в юрте на другом берегу реки, а к нам наведался в поисках потерявшейся скотины. Вообщем, в историю с коровой не верилось и далее мы все наиболее убеждались в том, что любой пастух-тувинец понимает «свою» местность лучше, чем мы содержимое своей квартиры.
Для тувинцев все, что находится на их земле — это их собственность, а мы чужаки и не имеет значения, что и у нас, и у их русские паспорта. Они — античные номады, они хозяева данной земли, а мы пришлые иностранцы, непрошенные гости.
«Наш» пастух комфортно улегся рядом с костром на груду сухих листьев и стал охотно отвечать на вопросцы. Он живет в юрте круглый год — в летнюю пору она стоит на берегу реки, а в зимнюю пору, когда река леденеет, ее перевозят к незамерзающему источнику. Когда стада стопроцентно истощают пастбище, то юрту и скот перевозят в другое пространство. Происходит это раз в пару лет. Магазинов вблизи нет, потому за продуктами и хозяйственными продуктами приходится ездить в поселок Ак-Довурак, до него около 60 км. Те, кто богаче имеют машинки, а те, у кого машинки нет ездят в поселок на лошадях. Обычной для городских жителей официальной работы тут нет, практически все тувинцы живут натуральным хозяйством.
— Бедно живем, — пеняет наш собеседник.
— А сколько у вас скотин?
— Скотин? Ооооо…да, много… не понимаю. Жеребцы есть еще, бараны, яки, — крайнее слово он произносит в особенности мягко, — прекрасные они, шерсть отменная, мы из нее ковры делаем, — добавляет он.
Задумаешься здесь, кто беднее — руководящий менеджер, лишь что скопивший на трехкомнатную квартиру либо тувинский пастух, у которого квартира — все, куда он может доскакать на собственном жеребце.
Перед тем, как уйти спать, пастух попросил у нас заварки и хлеба в дорогу. Мы не обиделись и добавили в его «гостинец» кусок колбасы. Как-то враз сделалось понятно, что он не желал у нас ничего добиваться и вытягивать, он просто узрел то, что ему необходимо и попросил. Как умел. Без реверансов и евро этикета. Уверена, что если б нам нужен был, к примеру, его тулуп, мы бы могли сказать: «Дай тулуп, нужно весьма». И он бы дал.
На последующий денек нас вновь приостановили гаишники, чтоб поболтать.
Они тоже опешили, как это мы едем на юг Тывы без ружья и охотничьих ножей.
— А что там, кого страшиться?
— Там места одичавшие совершенно, здесь-то дорога, а там лишь юрты и наездники с ружьями. В прошедшем году янки ограбили, отобрали все.
Наездники с ружьями нас, естественно, озадачили, но отступать было некуда и мы поехали далее, любуясь пейзажами и забыв о грозном характере тувинцев. На время.
За 20 км до Чадана прицепной велосипедист проколол колесо, не успели мы его снять, как здесь же тормознула «девятка» с 3-мя пьянющими тувинцами. Они сходу же начали нам помогать клеить камеру и их никак не заинтересовывало, что они это делают в первый раз в жизни, а мы заклеивали шины уже сотку раз.
Опосля ознакомительных дискуссий они предложили нам испить водки. Пьют тувинцы много и нередко, по обочинам второстепенных грунтовых дорог то и дело встречаются пустые бутылки. Пиво тут уникальность, почаще всего в дело идет водка. Наши новейшие знакомые уже успели основательно «заправиться» и поехали по главный трассе из 1-го поселка в иной в гости. На вопросец, кем они работают и чем занимаются они нам не ответили, произнесли лишь, что катаются по всему региону. По слухам через Ак-Довырак и Чадан идет наркотраффик, но имеют ли они к этому отношение — мне непонятно.
Разговор с ними был длинный и непростой, двое тех, что молодее время от времени начинали выпрашивать мопед прокатиться, а когда получали отказ, то злились. В самом начале разговора к нам подъехала машинка с единственным белоснежным человеком, которого нам довелось повстречать в Тыве. Смотрелся он, как основной герой перестроичного боевика — лысый, грозный, с золотой цепью на бычьей шейке.
— Все в порядке? — гаркнул он, дав осознать, что если не все, то у него на таковой вариант есть огнемет и пара гранат. Тувинцы притихли.
— Да, все в порядке, — нам не хотелось сцен со Шварцнегером.
Третьим в компании наших новейших знакомых был шаман. Он практически не гласил по-русски, был спокойнее и старше и утихомиривал запальчивую молодежь. Из разговора с Шетом (так его звали) я сообразила, что шаманский дар к нему перебежал от отца и деда. Он пару раз спрашивал меня, понимаю ли я Чингисхана и при всем этом указывал на небо. Я сообразила, что для него Чингисхан — нечто вроде божества, природы.
— Чингисхан всюду, — произнес Шет и начертил на небе полукруг.
Позже, нежданно для меня, он лизнул мою ладонь, закрыл глаза и я лицезрела, как под его веками стремительно вращаются глазные яблоки.
— Это для чего? — я ощущала себя весьма неудобно и неприметно для него вытерла ладонь о брюки.
— Вижу твою жизнь, — Шет поменялся в лице, стал погруженным в себя, печальным, позже встряхнулся и на его лицо возвратилось прежнее выражение. В этот момент я поверила, что он реальный шаман и мне сделалось не по для себя.
Допив бутылку, они уехали, а мы направились находить пространство для стоянки. В ту ночь (то есть темное время суток) мы ночевали на верхушке перевала, чтоб больше никого не встречать. Вообщем, даже тут всюду громоздились груды бутылок. Увлекательный момент, что не считая бутылок по обочинам и на перевалах нет никакого другого мусора. Тувинцы у себя дома не сорят, а бутылки…ну так это в дар духам гор, им тоже время от времени отдохнуть охото.
На последующий денек мы заполнили в Чадане бензином бак и канистру и направились к самому сложному и одичавшему участку пути. Асфальт завершился опосля поворота на Мугур-Аксы. Основная дорога шла прямо в пограничный с Монголией поселок Хандагайты.
По словам нашего велосипедиста, если б был ад, то он представлял бы собой нескончаемую дорогу до Мугур-Аксы.
Мы ползли 120 км по данной дороге целых два денька, на неких участках она напоминала пересохшее русло реки. Дорога принудила нас позабыть и о наездниках с ружьями и о разрешении на проезд по пограничной зоне, которое мы так и не сделали.
Останавливаться в Мугур-Аксы мы не стали, весьма хотелось успеть добраться до озера Хиндиктигхоль в тот же денек, до него было всего 60 км, но по грунтовым дорогам, вымощенным природными камнями.
Ночевать мы тормознули на спине холмика, не доехав до озера 15 км. Понизу, под холмиком, стояла юрта и мы весьма возлагали надежды, что ночкой никто не придет с нами знакомиться. И никто не пришел. На утро мы поехали далее, но сообразили, что заплутались — впереди было болото, а на карте его не было. К тому же мопед отрешался заводиться, с перепугу ребятам показалось, что пробит движок и больше на нем мы никуда не доедем.
Мы были обязаны обратиться за помощью к тем пастухам, от которых скрывались прошлой ночкой, у их был УАЗик и они могли бы отвезти нас назад до Мугур-Аксы. В данной юрте жила семья из 3-х человек, они приняли нас весьма тепло, пригласили к для себя в гости, напоили обычным чаем с молоком и солью и согласились отвезти с утра последующего денька в поселок. Глава семьи именовал себя Чобан, лишь позже мы узнали, что это значит «пастух».Оказалось, что прошлой ночкой он отгонял от нас волка, потому ночевать мы остались на местности их пастбища.
Днем в восьмиместную машинку, заполненную наполовину нашей техникой, поместилось 15 человек — мы, старики и детки из примыкающего поселения и Чобан с супругой. В Мугур-Аксы нам рекомендовали тормознуть в гостинице и вечерком из нее не выходить, с утра мы должны были отыскать машинку, которая перевезет нас через перевал Бугузун. Правда, тогда выяснилось, что мопед оздоровел и дырка в движке — это всего только дырка в крышке, а не заводился он поэтому, что свечу зажигания залило в броду. Но мы уже твердо решили пройти перевал на машине, поэтому что по слухам уровень воды в реках был высочайшим и глубина бродов по грудь.
Рано с утра мы пришли на стоянку маршруток, но в Кош-Агач двигаться никто не возжелал. Мы уже начали выдумывать другие методы перехода брода, когда нашелся юноша на «таблетке», который согласился провезти нас эти 120 км до Кош-Агача за 12 тыщ.
Забегая вперед, скажу, что на эту дорогу ушел целый денек и приобретенные от нее эмоции (Эмоции отличают от других видов эмоциональных процессов: аффектов, чувств и настроений) стоили еще огромных средств. Владелец УАЗика брал в свою команду еще двоих, а сам пересел в пассажирское кресло.
— Для чего их трое? — задумывались мы, — наверняка, проехаться желают.
И лишь когда мы добрались до берегов озера Хиндиктигхоль, тогда сообразили. Берега озера стопроцентно состоят из болот. На первых же километрах «пилюля» забуксовала.
Пара часов ушла на откапывание, позже мы стали передвигаться маленькими перебежками и выкарабкались из болота. Далее начиналась сплошная цепь подъемов. Юрты как и раньше время от времени встречались, в одной из их жил старенький дедушка, который уже давным-давно никуда не выезжал. Он просил наших водителей взять его с собой, предлагал зарезать барана и есть его в дороге. Но они отказались.
Во время дороги мы говорили с проводником. Его звали Буян, он был самым юным в данной компании и собирался поступать в новосибирский университет. Он непревзойденно знал собственный кожуун (район) и говорил, что почти все тувинцы поднимаются на горы лишь для того, чтоб полюбоваться родными видами.
Историю собственной республики тувинцы знают весьма отлично, вообщем, и истории у их не настолько не мало — за тысячелетия тут не много что поменялось, они как и раньше пасут стада, как и раньше скитаются и живут в юртах. Цивилизация в эти края пришла лишь в виде техники — сейчас рядом с юртами стоят солнечные батареи, под картинами с изображением горных баранов лежат мобильники и охранные амулеты надеваются на зеркала машинки, а не на возлюбленного жеребца.
В Кош-Агаче мы оказались поздно вечерком и сходу ощутили атмосферу другого мира, наиболее цивилизованного, наиболее евро, не такового таинственного.
Алтай уже стал пользующимся популярностью и туристским как и Байкал. Как и огромное количество остальных мест, утративших свою тайну. И лишь Тыва все еще остается странноватым, одичавшим краем. Не благодаря ли жестоким местным жителям, соблюдающим вековые традиции и готовым уничтожить хоть какого, кто посягнет на священность их земли?
Источник: